Член ОШ полпред Яковлев

[Leon]

Ровно неделю назад, во вторник, мы встречались с полпредом ЮФО Владимиром Яковлевым и обсуждали предстоящий фестиваль «Наши в Городе-на-Дону». Даже предположили, что фестиваль станет главным культурным событием Ростова прошедшей недели. Человек предполагает... А событием недели стала трагедия в Беслане. Трагедия всей страны...

И среди множества репортажей, комментариев, выводов, хлынувших с экранов и газетных полос, порой трудно разобраться, где заканчивается правда и начинается пропаганда, где заканчивается боль очевидцев и начинается самопиар политиков. С просьбой рассказать о захвате школы, об увиденном собственными глазами мы обратились к полпреду ЮФО Владимиру Яковлеву...

— Об этом ужасном нападении действительно уже очень много сказано и написано. Но моё мнение: даже чтобы просто описывать эту трагедию, необходимо побывать в той обстановке, иначе трудно правильно и чётко отразить ту ситуацию, в которой мы находились. Философствовать, находясь очень далеко — легко и, главное, безопасно, но грош цена такой философии...

Мы 31 августа приехали в Кабардино-Балкарию, на празднование 280-летия Нальчика и государственности этой республики. На следующее утро, 1 сентября, у нас было запланировано посещение университета, когда в 9.50 мне уже сообщили о захвате школы, детей и их родителей, и мы сразу же выехали в соседнюю Осетию. В 12 с копейками мы уже были на месте, в оперативном штабе. Первоначально важно было организовать чёткое взаимодействие гражданских, правоохранительных и военных органов, выяснить ситуацию, пока все структуры не заработали в соответствии со своими ведомственными задачами. Пока подъезжали представители различных силовых структур, подъезжали отряды, оборудование...

7С:— Кто руководил штабом?

— Изначально руководил Валерий Андреев, ему было поручено заниматься всеми оперативными делами. Начальник ФСБ Северной Осетии, он по своей должности должен был заниматься этой оперативной деятельностью. И изначально стояла задача — никоим образом не спровоцировать боевиков на активные действия по уничтожению заложников, так как мы уже знали о том, что всё заминировано, кругом растяжки... Ведь когда захватывали школу, то часть взрослых и детей спаслись, им удалось скрыться в котельной, совершить побег, это была первая группа, которая рассказала, что там реально происходит. Главный вопрос тогда стоял: сколько же в школе людей? Сначала появилась цифра 120 человек, потом — 345, всё это выяснялось путём опросов и сопоставлений, со слов очевидцев. Хотя, конечно же, мы знали, что школа училась в две смены, там обучалось 800 человек, плюс учителя, да на праздник приходят родители, родственники, и не по одному... Но только когда в школе побывал Аушев и вывел самых маленьких деток, он точно сказал, что эта цифра намного больше, что там более тысячи человек.

7С:— Почему Аушеву единственному боевики отдали детей?

— Трудно сказать, почему они отдали Аушеву. Боевики сами потребовали, чтоб Аушев присутствовал. А почему они назвали фамилию доктора Рошаля? Или Асламбека Аслаханова? Даже борца Александра Карелина сначала требовали, но потом передумали. Похоже, им нужны были публичные лица, известные по газетам, по телевидению. Федералы пытались вести переговоры, предлагали разные варианты, но тем ничего было не нужно, они не выдвигали никаких требований. Тот же доктор Рошаль приехал сразу же, поговорил с боевиками по телефону и... И они заявили, что пристрелят доктора, если он приблизится к школе...

Кстати, об их намерениях лучше всего говорит тот факт, что они уже в первые часы 1 сентября без всяких на то причин расстреляли несколько человек.

7С:— Фридинский говорит, что расстреляли двадцать человек...

— Не сразу. Сначала четыре человека, и трупы выбросили в окно. Один 33-летний заложник умудрился выскочить оттуда и первый рассказал, что там происходит. Потом они ещё несколько человек расстреляли, всего около двадцати трупов. Они стреляли без всякого повода, исходя из своих каких-то установок, то есть заведомо шли на то, что никаких договорённостей не будет.

Активно пытались распространить слух, что федералы готовят захват. Хотя на самом деле планирование велось, но предпринимать штурм никто не хотел, потому что была огромная ответственность за детей, что там произойдёт.

И вот когда подъехали вывозить трупы, раздался взрыв в 13.05. Взрыв был такой силы, что сразу стало понятно, что произошло, что уже не развернуть назад. И когда буквально сразу раздался второй, ещё более мощный взрыв, началась сумасшедшая стрельба. Её трудно объяснить, это можно только прочувствовать, находясь там...

После взрыва дети стали выбегать, и когда по бегущим боевики начали стрелять, уже деваться было некуда, военные открыли ответный огонь, и начались действия с нашей стороны по спасению детей. Дальнейшие события в основном расписаны, почти до двух-трёх ночи шла стрельба, гремели взрывы...

7С:— Первоначально прошла информация, что ответный огонь открыло местное население, ополчение...

— Этим вопросом будет заниматься прокуратура, следственные бригады. Много ещё неясностей, неточностей. Эту трагедию необходимо расписать поминутно, посекундно, кто какие приказы отдавал, какие действия предпринимал, как всё происходило, кто из бандитов пофамильно там был, какие они задания получали, откуда... Всё это не должно кануть бесследно, информацию нужно довести до всех людей, тех, кто эту трагедию воспринял как свою личную беду.

7С:— Когда взрыв прогремел, вы где находились?

— Я находился в оперативном штабе. Но было такое впечатление, что находишься в эпицентре событий. Здание трясётся, хотя до школы метров пятьсот по прямой, стрельба со всех сторон – впечатление было, что стреляют повсюду и вокруг тебя всё взрывается.

7С:— Расскажите подробнее о своих ощущениях... Ведь в оперативный штаб стекалась вся информация, вы одним из первых узнавали, что реально происходит, вы могли оценить масштабы трагедии ещё до того, как это сделала вся страна.

— Да, я помню своё первое ощущение после тех взрывов – сразу стало ясно: произошла непоправимая беда, боевики уничтожают всех, кто находится внутри, — это первое, что пришло в голову. И это чувство непоправимой беды остаётся до сих пор. Наверное, поэтому на заседании правительства Осетии мы приняли решение, что эту школу надо сносить. Оставлять её как напоминание страшной трагедии просто нельзя. Там будет построен мемориальный комплекс. Часовня... Может быть, какой-то фрагмент школы... Вода и дети... Посадить деревья по числу погибших... Это было бы правильно.

7С:— Когда страшнее было, когда начался штурм или когда вы узнали масштабы всей трагедии?

— Страшно было изначально с первого дня. Страшно оттого, что может произойти, но это был не животный физический страх, а страх сопереживания – сразу ведь начинаешь в мыслях крутить: у тебя маленькая внучка, у тебя рядом столько друзей, знакомых, детей разных возрастов, и с ними такое же может произойти. Мы же постоянно получали информацию, что над детьми издеваются и измываются. Что воды нет, что дети мочились в платки и таким образом пытались спастись от жажды. Много было моментов, которые придётся ещё не один раз переосмыслить...

7С:— Ощущение собственной беспомощности?..

— Да нет, ощущения беспомощности не было. Было какое-то другое чувство: постоянный поиск единственно верного решения. Что можно сделать? Как можно сделать лучше? Как быстрее исправить положение? Эмоционально же хотелось всех этих сволочей в один момент своими руками уничтожить...

Знаете, что помогало справиться с эмоциями? Я чувствовал, что в работе наших спецподразделений не было дёрганья, какого-то ажиотажа, суеты, беспомощности. Было трудно, но люди работали постоянно.

7С:— Роковые ошибки были?

— Я думаю, сейчас рано говорить об ошибках. Если они есть, то выявятся, скорее всего, в результате следственных мероприятий. Но только нельзя попрекать спецназ тем, что у них погибло 10 бойцов — больше, чем в предыдущих операциях. Они были готовы войти в здание, готовы были штурмовать, но вместо этого они защищали детей, они сознательно рисковали своей собственной жизнью, поскольку внутри здания боевики прикрывались детьми.

Спецназу ничего не оставалось делать, как вызывать огонь на себя...

7С:— Почему вас не было видно на телеэкранах? Когда всё закончилось, в эфире стало тесно от мнений и лиц желающих засветиться политиков...

— Для кого-то, может, и важно пиарить своё существование... Для меня же важнее другое – я не считаю необходимым и нужным выпячивать себя только потому, что это принято в определённых политтусовочных кругах. Главная задача в этой ситуации была для меня – выполнять то, что я должен был выполнять как представитель Президента.

Мы работали со всеми ведомствами. Постоянный контакт имели с Администрацией Президента. Если бы моё появление на экране хоть как-то помогло детям, я бы жил в телевизоре... Но это пустое, мне не нужен политический самопиар.

4 сентября мы вернулись в Ростов, а 6-го вновь были там – принимали участие в похоронах. И двоякое чувство у меня там возникло. Может быть, не надо было в этот день там политикам проявлять свою активность. Потому что у жителей Беслана беда была в первую очередь личная, а не общая. Людям надо было пережить эту трагедию у себя в семье, среди близких... В этот момент, наверное, внешнее сопереживание полезно, но важно, чтобы оно не носило характер некоторой искусственности.

7С:— Кто виноват, скажет следствие... Но что делать? Извечные российские вопросы...

— На мой взгляд, в стране отсутствует понимание, как вообще должен развиваться Кавказ. Пока всё идёт хаотично. Нет единой системы взглядов. Особенно актуально это сейчас применительно к Дагестану и Ингушетии.

Ведь автоматом не решишь все проблемы. И когда в республиках повальная безработица, то за 100 долларов допустят и провезут кого угодно и что угодно. Государство всё равно дотирует северокавказские республики, так, может, пристальнее взглянуть, на что тратятся эти средства? Не сделав акцент сейчас на решении социально-экономических программ, мы не сможем обезоружить террористов. Ведь очевидно, что сытый человек рисковать не будет...

http://www.7c.ru/archive/2847.html

[Radi]

Толково.