Аушев

[иванов]

http://www.novgaz.ru/data/2004/65/01.html
Оставил только сами вопросы и ответы.
Комментарии и мнения журналиста удалены.

Руслан Аушев — о том, что произошло с нами на его глазах


— Меня хорошо слышно? Правда ли, что примерно в 17 часов могли состояться переговоры? Правда ли, что вы даже привезли террористам послание от Масхадова с требованием освободить детей?

— По часам было примерно так. Днем — все нормально. Послали людей забрать — там лежал 21 человек убитых. По телефону с ними (террористами. — Ред.) разговаривал Гуцериев. Все, договорились, что подъедет машина с пятью врачами. И в это время там, внутри, произошел какой-то взрыв. Женщина, которая первая выскочила, сказала: «Кто-то зацепил за какую-то ерунду — то ли провод, то ли не знаю что, кто-то из боевиков зацепил... В общем, произошел взрыв».

Мы начали выяснять, что происходит.

И тут пошла стрельба. И уже — непрерывный процесс…

— Стрельба внутри школы?

— Нет, там взрыв произошел — и дети рванули… Я, когда до этого зашел туда, видел: полный зал, забитый детьми, женщинами… И как взрыв произошел — они рванули на выход. И потом уже вся каша пошла.

Мы просили остановить стрельбу. Звонили. Они говорят: «Мы остановили стрельбу, это вы стреляете». А мы по своим каналам даем команду: «Никакой стрельбы, прекратить огонь!». Но там еще оказалась «третья сила» дурацкая, я не знаю, как они там оказались, сейчас выясняем. Какое-то «народное ополчение» с автоматами, которые решили освободить заложников сами. И они стреляли по этой школе!

То есть получается: официальные не стреляли, захватчики не стреляют. Мы кричим друг другу: «Кто стреляет?»… А эти, из школы, говорят: «Ну всё, значит, надо взрывать». И начали… Они решили, что это штурм! И — пошло… Тогда только команду о штурме и отдали...

— А как могло по-другому развиваться, по вашему плану?

— Мы ждали, что приедет Аслаханов. Я хотел с Аслахановым зайти к ним туда. Было заявление Масхадова.

— Масхадов вам передал свое заявление?

— Нет, мы вытащили из интернета. Очень хорошее заявление: что «мы с детьми не воюем», пятое-десятое, чеченские бойцы воюют за независимость, а не с детьми и женщинами.

Я, когда прочел это заявление, хотел показать им. Когда я с ними разговаривал, говорю: «С кем переговоры?». Они говорят: «С Масхадовым». Я и хотел показать им: вот Масхадов заявляет. Что дальше? Освобождайте!

Пока Аслаханов летел, я нашел в Лондоне Закаева и говорю: «Ахмед, если ты хочешь еще иметь какое-то лицо — помогайте освобождать людей. Согласен?» — «Согласен». — «Тогда принимайте решение политическое».

Они приняли решение, и вышел с заявлением Масхадов. Это заявление я и хотел отдать этим захватчикам.

Но когда Аслаханов приехал, уже все закончилось. (По сведениям редакции, Аслаханов сначала вылетел в Москву, а затем уже в Беслан.)

Замысел был такой. Они дали письмо к президенту Путину.

— Они вам передали письмо, да, Руслан Султанович?

— Да, мне лично.

— А в письме — основное требование?

— Ну, как всегда: тот же Буденновск. Вывести войска, контроль стран СНГ за ситуацией в Чечне… И мы им говорим, чтобы смягчить ситуацию: «Ваше письмо будет передано президенту Российской Федерации». Надо было как-то развязать узел. Самое главное, вот я здесь скажу честно, — мы хотели детей спасти. Остальное — «дома разберемся».

— Ну естественно.

— И они даже просили, они дали свой телефон в школе, чтобы хоть какой-то федеральный министр позвонил, чтобы он там поболтал с ними.

И с этой бестолковой стрельбой неизвестных гражданских, все сорвалось.

В общем, штурм не готовился. Это все вранье, все, что говорят: штурм готовили… Никто к штурму не готовился. Я там был, штурм не готовился. Уже когда пошла эта х…ня, пришлось действовать военным.

Они мне по телефону кричат: «Нас штурмуют!». Мы говорим: «Вас не штурмуют! «Альфа» вот стоит, все стоят». Мы говорим: «Вас не штурмуют, успокойтесь там». Они говорят: «По нам стреляют, нас штурмуют! Мы взрываем!».

— Вы по своей инициативе приехали?

— От штаба была просьба, и я полетел туда.

— А почему не пошли Зязиков, Дзасохов, которых они просили?..

— Задай этот вопрос им лично. Единственное, что я знаю, что мы потеряли около полутора суток, пока там решили, кто пойдет. Вот то, что я тебе могу сказать честно, по-офицерски. Значит, у них было, я так понял, трое суток. Такая задача у них поставлена была: если через трое суток вопрос решается — или туда, или сюда. А мы потеряли около полутора суток на то, чтобы выяснить, кто пойдет.

— Они с вами в масках разговаривали?

— Нет. И они все на русском разговаривали. По телефону — на русском, в школе — на русском. Я говорю: «Давайте на вайнахском». Они отвечают: «Нет, говорите на русском».

— А почему, как вы думаете, двое суток нам говорили, что там заложников — человек двести-триста?

— Но ты же сам знаешь, всегда цифры эти в политической ситуации задействованы. Я, когда зашел в зал спортивный, чтобы их как-то успокоить, сказал: «Вы меня узнаёте?». Они сказали: «Да». Я говорю: «Я попробую что-то сделать». И вот так все рвануло.

— Руслан, и все же спасибо огромное. Великая благодарность. Все-таки 26 человек Аушев спас.

— Дима, не 26 человек, суть не в этом. Самое главное — грудные дети: пятнадцать грудных детей! Они вырастут и будут знать, что дружба между вайнахами и осетинами должна быть вечно. Вот это напиши обязательно.

— Обязательно.


Записал Дмитрий МУРАТОВ, (по телефону)

06.09.2004